Интерьвю проводилось в отеле Chateau Marmont, Л.А., 16.02.04 и было опубликовано в немецком интервью-журнале Galore.


Мистер Фрущанти, если читать статьи о Вас, перед глазами неизбежно возникает следующий сюжет: помешанный на музыке вегетарианец играет на гитаре 24 часа в сутки, слушает пластинки, в остальном отдавая себя душой и телом йоге. Что из этого соответствует действительности?

Джон: (смеётся) Не считая музыкальной части, в общем-то, ничего. Я снова ем мясо - и если каждый день не съедаю стэйк - берегись! Йогой я тоже больше не занимаюсь. Теперь я бегаю, потому что это больше подходит мне по духу. Там, где я живу, можно прекрасно скакать по лужайкам. Просто я очень подвижный человек. Через пару лет всё снова изменится.

Наряду с Вашей должностью гитариста в Red Hot Chili Peppers, одной из самых удачливых и активных групп на сегодняшний день, Вы неутомимо записываете собственный материал или работаете над проектами со знакомыми музыкантами. Кроме всего прочего Вы даже работали с Джонни Кэшем перед его смертью.

- Вы имеете в виду, в рамках его интерпретации "Pesonal Jesus"? Это было стечением обстоятельств. Его продюссер Рик Рубин прекрасно знал, что я пылкий поклонник ДМ, потому что он так же работает с РХЧП. Рубину представлялся некий медленный, тёмный блюз, но он никак не мог убедить Джонни сделать всё именно так. А поскольку я знал из первых рук, как Мартин Гор изначально задумывал эту песню, мне не составило труда познакомить Кэша с этой версией на акустической гитаре.

До конца года Вы хотите выпустить ещё шесть альбомов. Откуда берутся силы?

- Просто у меня внутри много энергии - я люблю работать над музыкой и расширять свои возможности. Это для меня не стресс в обычном значении этого слова. Во всяком случае, уже нет. Пока ты здоров, следишь за собой и тебе не нужны подсобные средства, чтобы расслабиться, всё в порядке. К счастью, я теперь знаю, как это делается.

Назвали бы Вы музыку Вашим наркотиком?

- Нет, если честно, я считаю, что это совершенно неподходящее определение. Музыка ни в коей мере не порабощает меня - это просто единственная вещь на свете, которая всегда оставалась со мной. Она отдаёт один ко одному всё, что ты вкладываешь в неё. Это вряд ли можно сказать о наркоте. Ты посвящаешь этой гадости всю жизнь - чтобы в конце концов она выпила всю кровь.

Это Вы действительно должны знать, как никто другой. После Вашего ухода из группы Ваша длительная героиновая зависимость чуть не погубила Вас. Как Вы относитесь к этой фазе, которая, должно быть, причинила Вам много боли, на сегодняшний день?

- О, всё это никогда не причиняло мне боли, Вы ужасно ошибаетесь! Как раз наоборот: я использовал этот опыт и ни о чём не сожалею. Это было хорошее время.

И Вы хотите, чтобы я поверил?

- Я серьёзно. Не смотря на все проблемы и препятствия. Конечно, проходить курс лечения - дело нешуточное. Или не иметь ни денег, ни крыши над головой. Но в конце концов всё это опыт, который сделал из меня того Джона Фрущанти, какой я есть на сегодняшний день. Я благодарен за этот урок. Человек, не имеющий этого опыта, не представляет себе, какой суровой может быть жизнь. Как это, когда каждый идиот смеётся над тобой. Когда люди при виде тебя отводят лицо, полное отвращения. Только сейчас, когда мне снова позволено быть рок-звездой, я ценю привилегии. Несколько лет, проведённых наркоманом без зубов, вправляют мозги.

В какой мере Вас изменил Ваш экстремальный опыт?

- Я смотрю на мир из совершенно другой перспективы. Теперь я ценю покой, в котором можно ничего не делать. Смотреть какое-то время на стену, пока не увидишь скрытые рисунки и энергетические поля. Уделять время мелким вещам. Большинство людей забыло, насколько захватывающим это может быть. Совсем недавно я целых двадцать часов смотрел на картину Баскиата - беспрерывно! И без еды.

Вы хотите сказать, что Вы не изменили бы ничего в Вашей жизни, если бы смогли повернуть время вспять?

- Нет! на данный момент для меня нет ничего более увлекательного, чем быть самим собой, а я как-никак продукт своей истории. Хочу я этого или нет.

Тогда объясните мне, пожалуйста, почему в песне "Regret" из Вашего сольного альбома Shadows Collide With People единственная строка, которую Вы поёте, это "I regret my past/ stay alone". Яснее быть не может.

- Это шутка. (хихикает) В ней мне нравится сюрреальный элемент. Как Вы можете заметить по большинству моей лирики, мне нравится игра с контрастами. Мысль о том, что кто-то негативно относится к своему прошлому, является для меня противоположностью в себе: что-то, что формировало статус кво, нельзя отрицать - иначе пришлось бы ненавидеть самого себя. А это бесполезная трата времени.

Подобная сюррельная конструкция находится и в названии Вашего альбома. Что Вы хотите этим сказать?

- Я часто пытаюсь использовать слова так, чтобы они уводили действительность в места, которые люди с ней не связывают. Мне нравилось представление о тени, которая сталкивается с человеком из крови и плоти, чем-то твёрдым, вещным. В моём мире невидимое имеет своего рода твёрдость. Из прозрачности может получиться концентрация, понимаете?

И всё же: Ваши тексты производят впечатление переработки Вашего прошлого. Даже если бы сейчас они вышли куда более светлыми и полными надежд.

- Мне кажется, что для меня важно в последствии систематизировать это время. Тогда я пережил много событий, с которыми мне было не справиться. Только когда я, годами позже, открыл книгу Элейстера Кроулей, у многих вещей появился свой смысл. Кроулей в гораздо большей мере аналитик, чем я.

Что для Вас означает смерть?

- О... Мне нравится представление о том, чтобы умереть. (хихикает) Я думаю, что это будет здорово. В моих глазах смерть - это что-то, чему следует радоваться. Что-то захватывающее, в любом отношении. Если честно, то это одно из главных высказываний, которые я хочу передать моей музыкой. Люди не должны бояться смерти. Там нет конца - скорее новая жизнь, с другими законами и действительностями. И вместе с этим новый взгляд на всё, что человек испытал и сделал на земле. Всё это становится относительным. Это всё равно, что ты под приходом.

Почему Вы так уверены?

- Потому что я знаю, о чём я говорю. Я заглядывал на ту сторону. Несколько раз. И с тех пор для меня определённо не существует разницы между радостью жизни и смерти. И то и другое - причина радоваться, а не рыдать! Другое дело, когда кто-то хочет покончить жизнь самоубийством, потому что ему хреново живётся. Это не будет захватывающе. Это будет побег, который заведёт его в довольно гадкое место в миру мёртвых. Но если усиленно работать в земной жизни, можно с радостью ожидать нового измерения. И, возможно, даже оценить сверху следы, которые ты оставил на земле.

Тогда давайте поищем следы. Кажется, Вы из очень музыкальной семьи.

- Да, мой папа был профессиональным пианистом, специалистом по Бетховену и Шопену. У нас дома всегда звучала классическая музыка, с ней я вырос. Моя мать также была связана с миром звуков, в любом случае, что касалось её досуга. Она очень любила петь.

Тем не менее, всё это не повлияло на Ваше решение взять в руки гитару?

- В любом случае, посредственно. Первым, кто очаровал меня, был Кэт Стивенс. Мне было четыре года, и я почувствовал тепло во всём теле, когда слушал одну из его песен. Впервые в жизни я заметил, что музыка действительно может изменить атмосферу, делает мир лучше. Когда мне было шесть, был ещё один поворотный пункт: мне подарили сборник рок-н-ролла пятидесятых, в который входил "Louie, Louie". Эта песня в исполнении Kingsmen почти сводила меня с ума... И моих родителей вместе со мной. (смеётся)

В Вашем альбоме, в песне Time Goes Back есть строка: "My radio's my heart/we live as one". Что значит радио для Вас?

- Ну, в моей жизни были долгие фазы, когда радио было действительно важным, когда я чувствовал себя так, будто оно - мой внутренний орган. Мне казалось, что я могу приказывать радиостанции, что играть, - а не наоборот. Сегодня я не слушаю радио вообще.

В конце концов именно панк-рок пробудил в Вас активность. Что в это стиле Вам нравилось? Боль? Энергия?

- Трудно сказать. (думает) То отношение к жизни, связанное с этим стилем, было мне, как подростку, очень по вкусу. Эти типы, казалось, были честными. Их искусство было важно для них самих, центром их бытия. Эти группы ИМЕЛИ В ВИДУ то, что они пели.

Вы помните, как впервые встретились с Chili Peppers лично?

- Перед одним из их ранних шоу я перебежал дорогу Энтони. Он припарковал машину прямо рядом со мной и моими друзьями и многозначительно объяснил нам, что по быстрому совершил "созерцательную прогулку". На самом деле его подстрелили прямо перед полицейским участком, как выяснилось позже. (сохранена интерпретация JF)

Говорят, что в то время Вы были очень застенчивым человеком. Перед вступлением в группу в 1988 Вы, например, записались на прослушивание в группу Фрэнка Заппы, а перед самым началом пошли напопятую.

- Это совсем не зависело от моей застенчивости. Пока я ждал, мне стало ясно, что я не хочу этого. Поверьте, я был подготовлен! Мой шестнадцатый год полностью ушёл на то, чтобы выучить музыку Заппы наизусть. Каждый день! Если бы меня попросили, я бы играл эту дрянь даже задом наперёд. Около тридцати сложных инструментальных произведений по памяти. Для меня это было своего рода вызовом, просто потому, что его музыка считалась чертовски сложной.

Так в чём же была проблема?

- Каждый слышал истории о том, каким властным лидером был Заппа, что надо было играть то, что он приказывал. Как по мне, то в этом было мало энергии и секса. Мне хотелось найти свой собственный голос. Отыскать самого себя, пусть даже при помощи кокаина. Заппа ненавидел это. Больше всего он ненавидел наркотики. Я же мечтал быть рок-звездой, тр****ь группи и закидываться, когда мне хотелось.

Чем Вы чуть позже и занимались. Что это было за чувство для Вас - восемнадцатилетнего поклонника Дай-Хард-рока без малейшего опыта игры в группе - вдруг играть с Вашими кумирами?

- Это было потрясающе во всех отношениях. Сейчас я сказал бы СЛИШКОМ потрясающе. (смеётся) В то время, я даже не курил гашиш. Единственным, чего я добился, было то, что я играл в группе. Но мне тогда казалось, что весь мир у моих ног. Нездоровое начало, если Вы понимаете, о чём я. А когда начались стресс и давление, неотъемлемая часть профессионального музыканта, я обессилел морально.

Всего через четыре года, в 1992, Вы умыли руки. Вместо этого посвятили себя, наряду с наркотиками, живописи и даже перестали играть на гитаре. Похоже, Вы любите крайности.

- (смеётся) Можно так сказать. Живопись, особенно Марсель Дюшам, была очень важным, здоровым опытом, потому что обучила меня многим вещам о балансе и перспективе. Как у художника, у меня никогда не получалось применить эти знания, но теперь, когда я снова музыкант, всё это творит чудеса. Я постоянно пытаюсь использовать визуальные концепции, когда пишу песню.

Сколько песен в месяц Вы пишите?

- Есть месяцы, когда я не пишу ни одной. Но потом опять... (размышляет) Я предполагаю, что за последние три года я написал около шестидесяти песен. После последнего турне с группой я составил список, чтобы не растеряться совсем. Вдохновение не принудишь.

Считаете ли Вы Ваши сольные альбомы полной противоположностью своей работы с группой?

- Я не знаю, подходит ли здесь это слово. Делать всё так, как я себе представляю - хороший расклад для нового альбома группы. Потому что только так я могу полностью очистить свою память и приниматься за новую концепцию. В каждом случае всё получается по-разному: в группе композиция песен - медленный, продуманный и оговоренный процесс. Запись разлагается и вскрывается. Мои сольные вещи появляются из ниоткуда в моей голове, совсем неожиданно. Иногда мне кажется, что песня пишет меня, а не наоборот.

Это болезненный процесс?

- Нет, это доставляет мне удовольствие. Это всё равно, что меня навещает старый друг, с которым я могу хорошо потолковать. Написание песен - мой личный способ связи с богами музыки. Вообще-то, я всего лишь посредник. Чем больше ты в состоянии отключить свой интеллект, тем лучше. Это должно течь, понимаете? Для меня моя музыка - группа добрых духов - она мой друг.


Перевод: Ната Редакция: Well При использовании материалов ссылка на [rhcp-online] обязательна!

^вверх ^